"ЧЕРНОБЫЛЬСКИЙ КРЕСТ "- II  степени , группе заслуженных ликвидаторов аварии . 

       

ИВЛИЕВ Михаил Владимирович - с ноября по декабрь 1986 г – командирован на ЧАЭС в составе оперативной группы Минэнерго, получил Благодарность Правительственной комиссии. В январе 1987г. по февраль 1990 г. переведен в УДК (Управление дозиметрического контроля) Производственного Объединения «Комбинат» г.Чернобыль . Министерство атомной энергетики СССР, с января 1987 по декабрь 1988 годов, - инженер II категории. Отдел внешней дозиметрии УДК (г.Припять). С декабря 1988 по февраль 1990 годов инженер I категории Отдела контроля внешней среды УДК (г.Припять). Имеет несколько почетных грамот, ещё премии за выполнение особо важных заданий правительства .

 Михаил ИВЛЕЕВ -  удостоин государственной награды Российской Федерации , серебряной медали 

"ЗА СПАСЕНИЕ ПОГИБАВШИХ ". За работы ,сопряженные с риском для жизни , по ликвидации последствий аварии с 1986-1990 г.г, 

        

КОНСТАНТИНОВ Сергей Викторович - оперативная группа в составе Госкомгидромета СССР,  1986-1995гг, г.Чернобыль, Работы по сбору данных и оценка радиационной обстановки

- Сергей Константинов, награждён правительственной наградой Российской Федерации, медалью ордена 

"ЗА ЗАСЛУГИ ПЕРЕД ОТЕЧЕСТВОМ". За осуществление конкретных полезных дел в работах по ликвидации аварии в 1986-1995 годов. 

       

КОЗОРЕЗОВ Евгений Викторович Возглавил мобильный отряд радиационной разведки ИПГ , Госкомгидромета СССР. Работал в различных загрязненных зонах , для определения уровня радиационного загрязнения , после Чернобыльской аварии с 4 мая 1986 года . С июля, и в последующие месяцы 1986 года, эпизодически , а также в 1987, 1988 годах , с использованием передвижной лаборатории и вертолета измерял уровни радиации, осуществлял отбор проб для лабораторного анализа на территории Украины, Белоруссии, Брянской и Тульской областей РСФСР. По заданиям Ю.А. Израэля и руководства ИПГ принимал участие в работах различных комиссий в качестве представителя Госкомгидромета в Киеве, Гомеле, Минске, Мозыре, Брянске.

    Евгений КОЗОРЕЗОВ , награжденный государственным орденом СССР "Знак Почета", за высокие достижения в работах ,а так же за проявления гражданской доблести  на ликвидации аварии с 04.05.86 по 1988 год. 

       

ГОРДЕЕВ Сергей Константинович -  ВНИТФ и А  тема - Ингаляция и  Физхимия. Работал на ликвидации последствий аварии пять лет с 1987 по 1992гг.

       

АБРАМЕНКО Анатолий Иванович - НТЦ "КОРО" Минчернобыля Украины, дезактивация и реабилитация территорий и населенных пунктов . Работал пять лет на ликвидации последствий аварии, в 30-км зоне ЧАЭС с 1988-1993гг.

       

АГАДЖАНОВ Геннадий Леонтьевич - Работы в оперативной группе Министерства Обороны СССР в городе Чернобыль.

Так же общий сбор данных и оценка радиационной обстановки в 30-км зоне загрязнения . Активная деятельность по ликвидации последствий аварии в 1986 г.

• За мужество и отвагу, проявленные при исполнении  служебного долга, в условиях, сопряжённых с риском для жизни;
• За образцовое выполнение специальных заданий командования  совершённые в условиях мирного времени;

 Геннадий АГАДЖАНОВ   по представлению 

МО СССР награжден : Государственным орденом Союза Советских Социалистических Республик  "КРАСНАЯ ЗВЕЗДА ". 

    Памятные знаки о самой страшной катастрофе "ЧЕРНОБЫЛЬСКИЙ КРЕСТ " - высокого общественного признания , вручил так же "ЧЕРНОБЫЛЕЦ" , очень заслуженный и уважаемый человек  

Юрий Зиновьевич СОМИНСКИЙ , награжден правительственной, серебряной медалью РФ - 

"ЗА СПАСЕНИЕ ПОГИБАВШИХ ". 

 Работал на ликвидации последствий аварии в 1986-1987- 1988-1989 годах . 

   Хочется подчеркнуть , что все  заслуженные люди , не из тех, кто " заезжал " в Зону на пару дней...  И деятельность каждого этого человека обширна и многогранна .Кто чем занимался подробно не пишем , чтобы текста не было слишком много ( хотя эти данные есть, если будет интересно опубликуем). Естественно, все правительственные благодарности и награды - именно за работу в Чернобыле. 

       

Авария на Чернобыльской АЭС произошла в апреле 1986 года . В канун очередной годовщины трагических событий наш корреспондент встретился с сотрудниками государственного унитарного предприятия МосНПО "Радон", которые с первых дней аварии принимали самое активное участие в ликвидации ее последствий. Кто, как не они, высококвалифицированные специалисты, могут профессионально рассказать о той катастрофе, которая стала национальной бедой, потрясением для всего мира. Спустя годы, они могут говорить сегодня об этой трагедии более подробно и откровенно, акцентируя внимание людей на тех уроках, которые преподала человечеству Чернобыльская АЭС. Учесть эти уроки на будущее - главное, что надо сделать в век атомных электростанций.

Саликов Владимир Андреевич, Соминский Юрий Зиновьевич, Матюха Антон Дмитриевич, Козорезов Евгений Викторович, Цыбиков Николай Александрович... Каждый из них во время ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС не один раз побывал в 30-километровой зоне, выполняя ответственные задания своего ведомства. У каждого из них свои впечатления, свой взгляд, своя оценка случившегося, но все они заслужили уважение государства и общества, потому что в сложной и опасной ситуации, когда пробил час мужества, выполнили свой долг.

Подполковник Владимир Андреевич Саликов работал в отделе, который занимался разработкой средств защиты от радиации. Накануне с капитаном III ранга Евгением Волковым они выполнили аналитическую работу, связанную с авариями на военных подвижных атомных станциях. Улетая 22 мая в Чернобыль, Владимир Андреевич знал информацию о катастрофе и четко представлял ее масштабы и последствия.

- Отдел, в котором я работал, - рассказывает Владимир Андреевич, - разделили на две группы. Первая уехала 26 апреля, вторая вместе со мной 22 мая. Мы разместились в Овруче и сразу же приступили к работе. В наши обязанности входила радиационная разведка, контроль за состоянием всех сред - воздуха, воды, растительности, жилого фонда... Два с половиной месяца мы выполняли эту задачу. Объективный анализ нужен был для того, чтобы принимать правильные решения. Очень оперативно дал рекомендацию начальнику химвойск о выселении жителей из Чернобыля и Припяти наш сотрудник Евгений Волков.

Однажды с моим командиром Робертом Федоровичем Разувановым мы, живя в Чернобыле, отправились в Припять оценить обстановку. Пробыли там целый день. Больше всего меня поразило, что город, из которого уже уехали все жители, все еще производил впечатление живого: в домах были открыты окна, на веревках во дворах висело белье, у ворот стояли машины, яблони были усыпаны яблоками... Только людей нет.

Ежесуточно мы меняли одежду, обувь... Я сам организовал контроль доз облучения. На тот момент при отъезде специалистов из 30-километровой зоны АЭС заполнялась карточка с указанием полученных доз. На месте решался вопрос, в зависимости от поставленных задач, кому, сколько предстоит пробыть в районе катастрофы. Я был два с половиной месяца непрерывно. Потом еще дважды ездил в Чернобыль, где был разработан огромный комплект документов "Уроки Чернобыльской аварии". Очень жаль, что они до сих пор секретны и не стали учебным материалом.

Юрий Зиновьевич Соминский много лет руководил в МосНПО "Радон" отделением Союза Чернобыль. В силу специфики многие сотрудники этой организации участвовали в ликвидации аварии. В свои 43 года Юрий Зиновьевич в течение 1986 и 1987 годов проработал в зоне поражения радиацией около полугода. Он был одним из руководителей ОМГРО – Оперативной Межведомственной группы по радиационной обстановке.

- Каждый вечер, - вспоминает Ю.З. Соминский, - группа давала сообщение государственной комиссии о состоянии радиационной обстановки в разных частях зоны. Надо было организовать отбор проб, измерения, затем свести данные в единый документ. Поскольку аппаратура была разная, измерения иногда по одному и тому же населенному пункту отличались на два порядка. Если на юге встречались почти чистые районы, то уровень загрязнения на западе и на севере от Чернобыля был очень большой. Досталось и Брянщине, и Белоруссии.

Люди вели себя нормально, потому что радиация никак не фиксируется органами чувств. Я и мои товарищи задолго до Чернобыля не раз участвовали в ядерных испытаниях, поэтому знали, что к чему, что можно делать, а что нельзя. Утром мы надевали чистый "лепесток" (повязку), перед обедом его выбрасывали и заменяли новым, а на ночь снимали. Заставить это делать солдат было невозможно. Стояла жара, и они не хотели одевать "лепестки", под которыми все лицо было мокрое. Не всегда им давали эти повязки. Помню, солнышко светит, работает бульдозер, поднимая клубы радиоактивной пыли, а рядом молодые солдатики сидят и загорают. Сначала мы пытались им объяснить, что так нельзя, но потом поняли, что это бесполезно.

Работали в основном вахтовым методом: одни приезжали, другие уезжали. Пробыв в общей сложности полгода в зоне поражения радиацией, я получил две Почетных грамоты Государственной комиссии и медаль "За спасение погибавших". Мы не рассуждали тогда о геройстве и ехали не за наградами, каждый делал свою работу и, конечно, заслужил уважение своих сограждан. Но отношение государства к чернобыльцам абсолютно не- достойное: прибавки к пенсиям - несколько сотен рублей в месяц, а все льготы ликвидаторы потеряли во время монетизации.

Не могу не сказать о том, что во время катастрофы в Японии на АЭС Фукусима многих ошибок можно было избежать, поскольку имелся огромный чернобыльский опыт и мы могли бы о нем рассказать. Японцам была предложена помощь. От Росатома туда были направлены несколько докторов наук, участвовавших в ликвидации Чернобыльской аварии, но их никто не стал слушать.

26 апреля 2006 года, в честь 10-летия со дня Чернобыльской аварии, Антон Дмитриевич Матюха получил Патриаршую грамоту от патриарха Московского и всея Руси Алексия II. В ней есть такие строки - "...с благословением за труды, понесенные при ликвидации аварии на Чернобыльской атомной электростанции". После очередной командировки в Чернобыль А.Д. Матюха был удостоен ордена "За службу Родине в Вооруженных Силах СССР" III степени. Именно Антон Дмитриевич показал полученное им удостоверение перенесшего лучевую болезнь и другие заболевания, связанные с радиационным воздействием, ставшего инвалидом.

- 6 - 8 мая в Чернобыле на улице дозиметр показывал 18 миллирентген, а в помещении 12, - вспоминает свой первый приезд в зону аварии Антон Дмитриевич. - Это в тысячу раз больше естественного фона. Если просто месяц просидеть в таком помещении, можно было получить до 7 рентген. Но в первые дни не было даже приборов, с помощью которых можно было сделать анализ воздуха. Меня это удивляло, потому что на атомных подводных лодках, где я служил, даже при нормальной обстановке реактора, мы измеряли состав воздуха.

Первый раз я прилетел в Чернобыль 6 мая. Много было военных, гражданских, инженерные войска... Но никто не знал, что делать. Только руководитель химвойск генерал-полковник Пикалов, у которого тоже не было опыта, пытался действовать. Он говорил на совещаниях: "Подавайте самые сумасбродные идеи. Нужен мозговой штурм. Будем думать, что принять, а что отсеять". Идеи предлагались самые разные. Например, покрыть всю 30-километровую зону тонким слоем расплавленного гудрона, толщиной 2 - 3 миллиметра. Другие возражали: "Это нельзя делать, потому что растения разорвут покрытие". Абсолютно рыжим, пожелтевшим от доз стоял сосновый бор. Была сумасбродная идея - намыть двадцатиметровые сосны песком. Как это можно было сделать?! В конце концов, рыжий лес просто валили, засыпали песком и по деревьям ездили инженерные машины.

Наша группа не просто вела обследование, постоянно докладывая обстановку, но и убирала фрагменты, которые повылетали при взрыве, конструкционный материал, графит на самой станции. Уровень радиации там был огромный. Нужно было как можно быстрее прикрыть все, что излучало радиацию. Один полковник нашел цементный завод, привозил оттуда сухой бетон, им засыпали все, что валялось, и поливали водой. И Пикалов похвалил полковника: "Вот человек, который взял на себя инициативу!" Но бетон, к сожалению, вскоре потрескался и из щелей шел пар, который мы называли гейзерами. В том месте, где развалился угол четвертого блока, уровень доз был до тысячи рентген. Инженерная машина подгребала фрагменты к зданию. В машине были полковник Кузьмичев и призывник-водитель. В какой-то момент машина застряла, и тогда полковник, высунувшись из нее по пояс, несколько минут отдавал водителю команды. Через некоторое время у него начались рвота и понос - верные признаки острой лучевой болезни. В очень опасных условиях работали метростроевцы, у которых в первое время не было ни дозиметриста, ни настоящих респираторов, которые уже были на флоте.

Оперативная группа, в которой я был, поменяла мобильный отряд, приехавший в Чернобыль вместе с генерал-полковником Пикаловым 26 апреля. В этом отряде было несколько человек с атомных подводных лодок. В очень сложной обстановке офицеры выполняли свою задачу. Это они, сделав замеры, обосновали необходимость скорейшего выселения жителей из Чернобыля и Припяти; пользуясь флотским прибором, установили, что на реакторе нет цепной реакции. Все карты в зоне аварии были сделаны специалистами химвойск.

Во второй приезд в Чернобыль я отметил, что сумбура уже не было. Были разработаны инструкции, и все делалось, как положено - наряд-допуск, сопровождение, дозконтроль, учет...

Помню, что почти у всех был насморк, слезились глаза. После первой командировки я полгода отхаркивался. Маленькая дочка, с которой ходил гулять, просила меня побегать с ней, а я искал бордюрный камень, на который можно было бы присесть. Страдала иммунная система, верхние дыхательные пути.

Евгений Викторович Козорезов убежден, что оказался в зоне аварии потому, что у него был опыт выполнения задач в радиационной обстановке. Не раз присутствовал на испытаниях ядерного оружия. В опасной зоне он пробыл весь май 1986 года, а потом наездами - в течение трех лет. Научные сотрудники, к которым относился Козорезов, принимали участие в анализе параметров радиационных полей, отбирали пробы, делали выводы, докладывали их комиссии. Ему приходилось летать на самолетах, вертолетах, встречаться с людьми и его воспоминания - это рассказ очевидца трагических событий.

- Для нас это была знакомая ситуация, потому что доводилось бывать и до этого в "горячих" точках, - рассказывает Евгений Викторович. - И все-таки Чернобыль оставил глубокий след в памяти. Особенность этого печального события в том, что в него было вовлечено огромное количество людей - десятки тысяч, чьи судьбы ломались. К нашему приезду Чернобыль и Припять уже было свободны, а вот переселение из 30-километровой зоны проходило на моих глазах. Все было сделано правильно, очень быстро и четко, но наблюдать за этим процессом, за переживаниями людей было очень больно.

Во время пребывания в зоне я сам контролировал дозовые нагрузки. Обращаться к врачам начал в конце 1987 года, когда почувствовал, что теряю волосы. Я таки облысел, но никто из врачей не сказал, что причина этого - именно радиация. Вспоминая события спустя четверть века, должен признаться, что ни мне, ни моим товарищам и в голову не приходило отказаться от поездки в Чернобыль, отсидеться. Мы привыкли к дисциплине, и когда нам сказали - надо, поехали. Армейских новобранцев было жалко, которых бросили в самое пекло, а мы, специалисты, выбравшие себе такую профессию, знали, с чем имеем дело, и в этом нам было проще. В конце 1986 года в первой группе награжденных я получил орден "Знак Почета".

Николай Александрович Цыбиков. В зоне аварии он провел в общей сложности около шести лет. Уже 6 мая 1986 года Цыбиков вылетел из аэропорта "Внуково" в Киев.

- Все, что происходило в первые дни после аварии вокруг Чернобыльской АЭС, напоминало мне самонастраивающийся организм. Прошла, - рассказывает Николай Александрович, - неразбериха, были созданы оперативные группы, которые начали взаимодействовать между собой. Незабываемое впечатление произвело на меня выступление Бориса Евдокимовича Щербины. Он сказал просто и четко: "К нам пришла беда". Это надо было прочувствовать. Действительно, страшная беда. Входим в детский садик... Открытые шкафчики, разбросанные платьица, туфельки, игрушки... А наверху, на втором этаже живут ликвидаторы аварии.

Наша задача была - наладить связь со специалистами Украины и Белоруссии, обеспечить сбор полномасштабных данных о радиационной обстановке. Нужна была объективная, предельно точная информация на всех этапах после аварийного периода. Мы столкнулись с тем, что некоторые ведомства, страдая амбициозностью, хотели себя показать, поэтому был разнобой данных, порой очень значительный. В итоге правительственная комиссия сталкивалась с объективными трудностями. После того, как в июне была создана Оперативная Межведомственная группа, ситуация изменилась.

Беда объединила людей. Я закончил МИФИ, факультет экспериментально-теоретической физики, кафедру дозиметрии и защиты, в 1970 году. Не раз бывал на ядерных испытаниях, и здесь, в Чернобыле, для меня все было ясно. А рядом были умные, опытные, смелые люди. Хочу рассказать об одном нашем сотруднике - Николае Николаевиче Щетинине, с которым мы провели в Чернобыле несколько лет. Он работал с горячими частицами, его данные всегда были самыми объективными. На таких, как Щетинин, всегда можно положиться. Николай Николаевич - участник Великой Отечественной войны, боевой разведчик, у него 18 благодарностей Верховного главнокомандующего и две благодарности командующих фронтов - генерала армии Ватутина и маршала СССР Толбухина. С его помощью в 30-километровой зоне была разбита наблюдательная сеть, и многие процессы стали предельно ясны.

Когда я возвращался из зоны домой, было ощущение жуткой усталости, хотелось спать, во рту был привкус железа. Но проходило какое-то время, и я снова ехал в командировку. Я сам пошел в физики и очень этим горжусь. В Чернобыле столкнулся со всем цветом науки, с профессионалами высочайшего уровня. У нас не было страха. Было желание оптимальным путем выполнять поставленную задачу. А вот для наших семей это было тяжелое испытание. Пока я там геройствовал, моя жена поседела. И дети за шесть лет выросли.

С участниками ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС беседовала Берта БУХАРИНА. 

"МОСКОВСКАЯ ПРАВДА" 26.04.12